Неточные совпадения
У всякого есть свой задор: у одного задор обратился на борзых собак; другому
кажется, что он сильный любитель музыки и удивительно чувствует все глубокие места в ней; третий мастер лихо пообедать; четвертый сыграть роль хоть одним вершком повыше той, которая ему назначена; пятый, с желанием более ограниченным, спит и грезит о том, как бы пройтиться на гулянье с флигель-адъютантом, напоказ своим приятелям, знакомым и даже незнакомым; шестой уже одарен такою рукою, которая чувствует желание
сверхъестественное заломить угол какому-нибудь бубновому тузу или двойке, тогда как рука седьмого так и лезет произвести где-нибудь порядок, подобраться поближе к личности станционного смотрителя или ямщиков, — словом, у всякого есть свое, но у Манилова ничего не было.
Ассоль смутилась; ее напряжение при этих словах Эгля переступило границу испуга. Пустынный морской берег, тишина, томительное приключение с яхтой, непонятная речь старика с сверкающими глазами, величественность его бороды и волос стали
казаться девочке смешением
сверхъестественного с действительностью. Сострой теперь Эгль гримасу или закричи что-нибудь — девочка помчалась бы прочь, заплакав и изнемогая от страха. Но Эгль, заметив, как широко раскрылись ее глаза, сделал крутой вольт.
Она была несколько томна, но
казалась такою покойною и неподвижною, как будто каменная статуя. Это был тот
сверхъестественный покой, когда сосредоточенный замысел или пораженное чувство дают человеку вдруг всю силу, чтоб сдержать себя, но только на один момент. Она походила на раненого, который зажал рану рукой, чтоб досказать, что нужно, и потом умереть.
Я любил смотреть картинки, а рисованье их
казалось мне чем-то волшебным,
сверхъестественным: я смотрел на дядю Сергея Николаича как на высшее существо.
Был такой момент, когда
казалось, что русское общество одержимо
сверхъестественным недугом, от которого может избавить его только смерч.
Валерьян был принят в число братьев, но этим и ограничились все его масонские подвиги: обряд посвящения до того
показался ему глуп и смешон, что он на другой же день стал рассказывать в разных обществах, как с него снимали не один, а оба сапога, как распарывали брюки, надевали ему на глаза совершенно темные очки, водили его через камни и ямины, пугая, что это горы и пропасти, приставляли к груди его циркуль и шпагу, как потом ввели в самую ложу, где будто бы ему (тут уж Ченцов начинал от себя прибавлять), для испытания его покорности, посыпали голову пеплом, плевали даже на голову, заставляли его кланяться в ноги великому мастеру, который при этом, в доказательство своего
сверхъестественного могущества, глотал зажженную бумагу.
Жизнепонимание общественное потому и служило основанием религий, что в то время, когда оно предъявлялось людям, оно
казалось им вполне непонятным, мистическим и
сверхъестественным. Теперь, пережив уже этот фазис жизни человечества, нам понятны разумные причины соединения людей в семьи, общины, государства; но в древности требования такого соединения предъявлялись во имя
сверхъестественного и подтверждались им.
Казалось, какая-то
сверхъестественная сила приковала их на всю жизнь к этим разверстым пастям, и они, под страхом ужасной смерти, должны были без устали кормить и кормить ненасытное, прожорливое чудовище…
Известное дело, что охотники-простолюдины — все без исключения суеверны, суеверны гораздо более, чем весь остальной народ, и, мне
кажется, нетрудно найти тому объяснение и причину: постоянное, по большей части уединенное, присутствие при всех явлениях, совершающихся в природе, таинственных, часто необъяснимых и для людей образованных и даже ученых, непременно должно располагать душу охотника к вере в чудесное и
сверхъестественное.
Профессор. Дело в том, что мы называем
сверхъестественным? Когда не живой человек, а кусок камня притянул к себе гвоздь, то каким
показалось это явление для наблюдателей: естественным или
сверхъестественным?
Но теперь это
казалось ему делом необычайным, непостижимым,
сверхъестественным.
То, что все учения великих умов человечества так поражали людей своим величием, что грубые люди придавали им большей частью
сверхъестественный характер и признавали основателей их полубогами, — то самое, что служит главным признаком значительности этих учений, — это самое обстоятельство и служит для книжников лучшим, как им
кажется, доказательством неправильности и отсталости этих учений.
Праше
показалось, что это что-то
сверхъестественное и не к добру.